Что важнее: правда или эмоции?
Это открытая статья из курса «Анализ социополитического дискурса». Чтобы изучить весь курс, зарегистрируйтесь. Это бесплатно.
Вопрос, поставленный в заголовке этого лонгрида, возник в результате интересного информационного парадокса, с которым столкнулся мир в первые десятилетия нынешнего века. Удивительным образом сражения за свободу слова и доступ к достоверной информации привели к странному искажению понимания правды вообще. Мы, конечно, и раньше догадывались, что один и тот же факт может восприниматься по-разному несколькими людьми. Эту тему затрагивала еще древнеиндийская притча о слоне и слепцах, заставляющая нас задуматься о непознаваемости истины. Здесь же стоит вспомнить и классический фильм Акиры Куросавы «Расёмон» по рассказу Рюноскэ Акутагавы, идея которого заключается в том, что разные люди с собственных точек зрения могут рассказать об одном и том же событии разные истории.
Темная сторона медиа
Сила воздействия средств массовой информации известна давно. Стоит слегка стереть тонкую грань жанрового формата, и растерянные люди будут скупать продукты в магазинах или придумывать теории заговора. Хрестоматийная паника в момент трансляции в 1938 г. «Войны миров» случилась потому, что монолог молодого Орсона Уэллса, изображавшего репортера на месте событий, начался сразу же после выпуска новостей безо всяких заставок и объявлений.
Неудивительно, что некоторые американцы (по отдельным свидетельствам — пятая часть населения) слишком буквально восприняли художественный прием, воссоздающий эффект присутствия, и бросились паковать чемоданы. Этот случай (хоть и один из многих в череде розыгрышей и мистификаций), не только не заставил общество задуматься об опасности такого рода хулиганств и необходимости санкций, но лишь подлил масла в огонь. В погоне за сенсационностью (эта черта СМИ, похоже, и стала роковой в их судьбе) даже качественные издания позволяли себе переходить границы.
Примечательно, что два, пожалуй, величайших скандала с информационными подделками случились в крупнейших немецких журналах. Сначала в 1983 г. в журнале Stern были опубликованы «Дневники Гитлера», якобы написанные фюрером в 1932—1945 гг. и найденные в конце войны в обломках самолета, разбившегося под Дрезденом. Известный художник и мистификатор Конрад Куяу, якобы нашедший этот дневник, успел получить за него более девяти миллионов немецких марок, а право публикации приобрели английские, французские и итальянские издания.
За мошенничество Куяу и журналиста Герда Хайдемана, приобретшего по заказу журнала подделку, приговорили к четырем годам тюрьмы. А совсем недавно, в 2018 г., журналист Клаас Релоциус был уличен в фальсификации историй, которые он публиковал в крупнейшем немецком журнале Der Spiegel. В 2014 г. Релоциус был назван журналистом года по версии CNN, а также получил еще несколько наград.
Игра с обществом в фальсификации и мистификации с помощью медиа до сих пор приносит хорошую прибыль. Один из ключевых персонажей эпохи фейк ньюз в 2010-х гг. Пол Хорнер (по собственным утверждениям) получал ежедневно 10 тыс. долларов после распространения фейка о том, что он реальный человек, скрывающийся за псевдонимом Бэнкси.
Кредит доверия средств массовой информации рано или поздно должен был быть исчерпан, что и стало происходить на рубеже XX и XXI вв. Общий дух недоверия и протест против манипулятивной природы СМИ выражен режиссером Оливером Стоуном в финальном монологе фильма «Прирожденные убийцы». С появлением социальных сетей и последующим рождением новых медиа характер информационной реальности стал меняться в интересную сторону.
С распространением блогов и аккаунтов в социальных сетях источниками информации стали не только традиционные СМИ, но и рядовые пользователи. Но правила привлечения и удержания внимания аудитории остались прежними: сенсационность и рейтинги как неотъемлемые характеристики любой предлагаемой публично информации перекочевали из далекого и неприступного мира СМИ в личные сетевые пространства людей.
Гибридная медиасистема
На рубеже веков вся медиасистема трансформируется под влиянием трех ключевых процессов:
- Конвергенции, или слияния разных каналов доставки информацииНапример, слияние телевидения и интернета породило видеохостинговые и стриминговые сервисы
- ГлобализацииИнтернет-сервисы стали доступны во всем мире
- ДигитализацииМедиапродукты оцифровываются или сразу предоставляются в цифровой форме
Все происходящие в мировой системе массовых коммуникаций перемены осмысляются по-новому. В предыдущие сто пятьдесят лет по мере становления средств массовой информации как социального института разными социальными группами активно обсуждались этические основы деятельности СМИ, в частности журналистики, которая в индустриальный период развития западного общества выделилась из литературной работы и общественно-политической публицистики и сформировалась в условиях капиталистической конкуренции между крупными газетами. К концу XX в. журналистика уже существует как пограничная деятельность на разных социальных уровнях, то есть размывается грань между источниками информации.
Об изменениях в информационной среде принято говорить в связи с кризисом политических коммуникаций в последние десятилетия. Проблема связана с информационным давлением медиа, гоняющихся за рейтингами и рекламными прибылями, и общей неопределенностью политического дискурса. Распространение в цифровой паутине «троллинга», «буллинга» и таких псевдоформ общественной информации, как медиавирус или фейки (псевдофакты, псевдособытия, интернет-страницы, персоны, жанры и т. д.) свидетельствуют о кризисе доверия к журналистике и информации вообще.
Все это описывается в логике постмодерна как расщепление информационной среды, где прежде ценились объективность и поиск истины, на множество очагов субъективизма. Поскольку именно эти явления стали приводить к утрате доверия к традиционным медиа в глазах публики, то в качестве ответа «снизу» возникают другие способы производства и обмена социально значимой информации: гражданская или народная, а также публичная журналистика или журналистика участия.
Гибридная идентичность
Ориентируясь на смысл классического высказывания Маршалла Маклюэна «Medium is the message» («Средство передачи информации — это и есть сообщение»), можно утверждать, что современная сетевая информационная реальность производит качественно новый тип личности — гибридный. Современный пользователь — это одновременно и потребитель, и производитель медийного содержания — контента. Иными словами, это смесь продюсера и консьюмера — просьюмер.
В контексте новой информационной культуры у него формируется особая гибридная идентичность. Этот термин получает распространение в социальных и гуманитарных науках, в частности в культурологии, лингвистике, этнополитологии, в конце XX в. и в общих чертах рассматривается как производное от культуры. В языковых и литературоведческих исследованиях этот тип идентичности служит для объяснения языкового и социального поведения человека на стыке различных культур или текста, включающего части разных языковых систем (так называемый креолизованный текст, например реклама или комикс).
В политической теории в 1990-е гг. «гибридность идентичности» пришла на смену «кризису идентичности» — понятию, которым ранее описывались индивиды, вынужденные осваиваться в условиях инородной политической культуры, например мигранты. Термин также применяется для описания самоидентификации на стыке реального и виртуального поведения. Тезаурус медиаисследований уже включает гибридную медиасистему, гибридные медиа и гибридный медиатекст.
Отдельного внимания, на наш взгляд, заслуживает получившая распространение в западном научном дискурсе концепция гибридной медиасистемы британского исследователя политической коммуникации Эндрю Чедвика. Новая логика развития медиасистемы диктует не замещение новыми медиа прежних форм медиаконтента (печать и телерадиовещание), но смешение, сосуществование и взаимозависимость разных форм медиа. Изменяются и принципы формирования информационных потоков, и тактики влияния заинтересованных лиц на содержание повестки дня. Новые правила, особенно в отношении публичности политической коммуникации, дестабилизируют положение элит, которые привыкли к старым форматам и информационной защищенности.
Раньше известные личности не общались с аудиторией так тесно, как сегодня. Всегда существовал медийный фильтр, облагораживающий их образы. Однако теперь элиты вынуждены приспосабливаться к новой информационной реальности. Новые медиа заставляют общаться с аудиторией прямо и непосредственно. Аудитория воочию видит все достоинства и изъяны и может сама делать выводы о том, доверять популярной персоне или нет. Кроме того, сам термин «популярность» изменился и стал более широким.
Новая реальность
Но уже и в рамках нового порядка вещей в сфере медиа возникают свои механизмы конструирования контента и манипуляции информацией. Можно даже предположить, что новая медиареальность еще более иллюзорна, чем предыдущая, сформированная традиционными медиа. Последняя, по определению социолога Никласа Лумана, была «второй реальностью», пытавшейся имитировать настоящую жизнь.
Это прекрасно показал ставший, возможно, уже классикой фильм «Шоу Трумана». Сегодня же речь идет о «виртуальной реальности», где возникают уникальные миры, не похожие на настоящий. Важная особенность нынешней ситуации в том, что люди строят часть своей идентичности виртуально, предпочитая нематериальную зону комфорта.
У такого положения вещей, конечно, есть негативные стороны. К нежелательным социально-политическим последствиям приводит возникающее в условиях переизбытка информации цифровое неравенство. Крупные медиакорпорации вроде Disney или гигантские компании из других сфер экономики, как Amazon или «Яндекс», создают монополии на производство контента, хотя не всегда количество означает качество.
Кроме того, в медиа внедряется коммерческая практика ранжирования качества и количества информации, предоставляемой за отдельную плату (например, paywall или удаление рекламы за подписку), что также приводит к расслоению аудитории. Вкупе с государственными практиками ограничения национальных сегментов сети это в конечном счете может привести к «балканизации интернета». Так, калькируя политологический термин, обозначающий распад единого политического пространства на множество государств, как это произошло в период с 1817 по 1912 гг. на Балканах, называют возможную ситуацию, при которой прежде единая демократичная сеть распадается на множество небольших сетей, регулируемых нормативными актами отдельных стран.
Эпоха неопределенности
Итак, в 2010-е гг. возникло новое качественное состояние информационной среды. Период развития медиасреды, начало которого обычно связывают с избранием Дональда Трампа президентом США и выходом Великобритании из Европейского союза, получил название эпохи неопределенности или эпохи постправды. Под словом «постправда», ставшим словом 2016 года по версии Оксфордского словаря, понимают информационную ситуацию, при которой объективные факты влияют на формирование общественного мнения менее, чем эмоции или личные убеждения.
О постправде говорили также как об особом типе политической культуры. В мире медиа, где политики и прочие звезды получили технологическую возможность быстрее и эмоциональнее воздействовать на аудиторию, традиционные и новые медиа не только не стали отстаивать принципы объективности и достоверности информации и поиска истины, но и сами вовлеклись в эту игру. Подтасовка фактов, информационные «воронки» (шквал новостей на второстепенные темы, заглушающий действительно важную проблему), преувеличение и откровенные фальсификации — вот лишь немногие приемы работы с информацией, распространившиеся в этот период.
В этих условиях аудитория стала меньше доверять сведениям, подтвержденным реальными фактами, но зато больше верить информации, совпадающей с их убеждениями и верованиями, а ведь это именно тот иррациональный пласт мировоззрения, на который проще повлиять эмоциональными высказываниями, а не логическими доводами. Как отголосок той эпохи мы до сих пор можем наблюдать своего рода «виртуальные субкультуры» плоскоземельщиков, антипрививочников, ковид-диссидентов и тому подобных сторонников конспирологических концепций и теорий заговора.
Одна из главных проблем эпохи постправды в том, что доминирующей эмоцией аудитории стал страх. Некоторые считают, что предпосылкой формирования ситуации постправды стала распространенная в 2000-е гг. журналистика мнений. В попытках показать читателю или зрителю «объективную» картину, СМИ пытались приводить разные точки зрения и предоставляли аудитории самостоятельно выбирать, какой позиции придерживаться. Однако, по сути, это был выбор между теми же субъективными «мнениями» и «комментариями», поэтому люди легко перестроились с «качественной» информации СМИ на личные взгляды блогеров и прочие альтернативные источники информации.
Факт vs мнение
В рамках такой дисциплины, как медиаэкология, принято считать, что сложившаяся ситуация — это результат победы журналистики мнений над журналистикой фактов. Раньше считалось, что в приоритете медиасистемы факты и мнения сменяют друг друга, и каждый переход связан с появлением и «созреванием» технологии. Каждая новая технология сначала позволяла все более достоверно передавать факты, но с развитием и увеличением масштабов информации фактов становилось так много, что требовалась навигация в форме мнений и комментариев.
Установлена также и корреляция между доминированием журналистики фактов в период экономического роста и сопровождением политических и экономических кризисов журналистикой мнений. Последние такие переходы случились в 1980-е гг. с появлением и распространением прямых телевизионных репортажей с мест событий. Однако к началу 2000-х гг. журналистика мнений стала набирать обороты.
Произойдет ли когда-нибудь очередной переход, сказать сложно. С одной стороны, если и произойдет, то это будет уже не та журналистика, которую мы знаем сейчас. С другой стороны, новые способы представления фактов, возможно, стоит искать в форматах стримингов, трансляций и технологий, которые в будущем их заменят.
Объективный поворот
Однако к концу 2010-х гг. наметилась тенденция возврата к ценностям объективности и достоверности информации. Если ранее степень доверия к традиционным медиа начала снижаться с увеличением количества мнений и комментариев, то пришедшие в качестве альтернативы социальные сети и мессенджеры мгновенно привели к информационному перенасыщению. Особенно остро это проявилось в период пандемии коронавируса в первой половине 2020 г., когда именно в социальных сетях распространялась информация о дефиците продуктов и медикаментов.
На этом фоне ренессанс доверия испытывают официальные источники информации, максимально приближенные к экспертной оценке и центрам принятия решений (правительства, научные институты, профессиональные организации и т. д.). В мае 2020 г. ЮНЕСКО опубликовала доклад, приуроченный к Всемирному дню свободы печати. В тексте доклада ссылкой на исследования различных международных организаций были указаны данные машинного анализа контента социальных медиа, посвященного теме пандемии.
Из 112 млн постов социальных сетей на 64 языках примерно 40% содержали информацию из ненадежных источников. Около 42% сообщений в Twitter были сгенерированы ботами и 40% содержали непроверенную информацию. Около трети опрошенных пользователей социальных сетей сообщили о том, что стали свидетелями фальсификаций и ложных сообщений. Подобная ситуация была охарактеризована ЮНЕСКО как «эпидемия дезинформации» (disinfodemic).
Также в докладе сообщалось, что при увеличении роли достоверной информации участились претензии по отношению к журналистам и нападки на них. По состоянию на 1 июня 2020 г. Международный институт прессы зафиксировал 232 случая нарушения прав журналистов, связанных с пандемией COVID-19. В перечень нарушений вошли аресты, штрафы, непредоставление доступа к информации, цензура, чрезмерное наказание за фейки и ложные сведения, вербальное и физическое насилие. Это, в частности, подтверждает догадки исследователей о том, что санкции за некорректную работу с информацией становятся симптомом нового периода развития медиасреды.
Так, один из ведущих мировых дискурсологов Тён ван Дейк отмечает, что современное общество перестает располагать к свободе высказываний. Об этом свидетельствуют различного рода формальные наказания за клевету, диффамации, распространение сведений, включающих коммерческую и государственную тайны, оскорбление чести и достоинства и прочие практики. Кроме того, непосредственно в коммуникацию интегрируются новые этические и моральные нормы, меняющие представления об уместности тех или иных высказываний. Особенно это касается критических высказываний в адрес некоторых социальных групп.
Доступность огромных массивов информации, в свою очередь, привела к возникновению в работе традиционных медиа новых практик, связанных с проверкой и фиксацией информации (фактчекинг, журналистика данных и скриншотов и др.), вынуждающих сотрудников медиа сменять прежние роли «новостных привратников» (gatekeepers) на «информационных наблюдателей» (gatewatchers).
Неоднозначное будущее
Последствия всех этих изменений могут быть двоякими: они могут привести как к увеличению демократических обязательств медиа перед обществом, так и к пересмотру и видоизменению существующих бизнес-моделей распространения информации. Ответ на вопрос, прозвучавший в заголовке текста, точно не будет однозначным. С одной стороны, запрос на правдивую информацию растет, поскольку после пандемии будет расти спрос на стабильность.
С другой стороны, эпоха фейков и постправды не прошла бесследно: многие социальные группы научились отстаивать свои убеждения, каким бы абсурдными они раньше ни казались, и разговаривать с ними получается только на языке эмоций. Вполне вероятно, что главной задачей в будущем станет поиск некоего баланса в ограничениях и возможностях для того, чтобы эмоции вновь не стали безжалостным оружием в войне за чью-то правду.
Для студентов-социологов, начинающих «дискурсологов», а также всех интересующихся вопросами медиапотребления.
Анализ социополитического дискурса
Основой курса являются знания в области социологии, политологии, культурологии, лингвистики. Слушатели знакомятся с современным пониманием дискурса в общественных науках, а также различными формами представления дискурса: от текстов литературы до кинематографа, рекламы и интернета.
- Что вы получите● 33 урока, курс разбит на 5 разделов
● Экспериментальный формат контента
● Свободное расписание: нет дедлайнов и сроков сдачи заданий
● Все материалы доступны сразу, можно начать обучение в удобное время
● Нет упора на проверочные задания
● Профессиональное видео и современная графика
● Быстрая связь с техподдержкой и возможность общаться с авторами напрямую
● Сертификат о прохождении курса - Наш курс позволит вам● Научиться различать виды дискурсивных практик
● Освоить метод дискурс-анализа
● Узнать, какой увлекательной может быть работа с учебным материалом социальных наук
Это открытая статья из курса «Анализ социополитического дискурса». Чтобы изучить весь курс, зарегистрируйтесь. Это бесплатно.
Находясь на сайте, вы даете согласие на обработку файлов cookie. Это необходимо для более стабильной работы сайта
© 2009-2022 Лекториум